— Единственным учителем у меня была искоренительница, сейчас, возможно, известная вам как Саломея фон Ней, графиня Крэланда.
Мизинг действительно был в курсе этой истории. Даже в военное время подобные случаи редки и всегда оказываются на слуху. К тому же, несмотря ни на какие конфликты, Меридия и Крэланд родственники через кланы, представители которых есть по обе стороны границы. И эта графиня — личная ставленница казначея Крэланда, баронессы Равентурм. Как легко и мимолетно парень намекнул на связь с кланом Равенов.
— Королевский род, должно быть, высоко вас ценит, барон.
— Не могу никак прокомментировать, — покачал головой Киррэл, — потому что за все свои действия отвечаю сам, ваше сиятельство. Возможно ли через меня выйти на правящий род Крэланда? Я сильно сомневаюсь, хотя с некоторыми его представителями и знаком лично, вряд ли можно утверждать, что мое мнение для Равенов что-то значит.
Байрон не стал ничего говорить на этот счет. Он прекрасно понимал, что даже если бы было иначе, барон не ответил бы по-другому. Однако если он готов дать клятву, выходит, граф ничего не потеряет, а, наоборот, приобретет хотя бы временного союзника. И уже со своей стороны сможет повлиять на чужую политику. Просто не сразу.
Впрочем, его сиятельство Мизинг уже не был тем горячим молодым человеком, что бросил вызов Юргену Шварцмаркту за право взять в жены женщину, на которую оба мага положили глаз.
— Тогда предлагаю воспользоваться гостеприимством бургомистров Фолкбурга и засвидетельствовать клятвой наше нежелание враждовать, барон. Однако хотел бы уточнить один момент.
— Не имею ничего против, — ответил Киррэл.
— Помимо того, что я не трону ни вас, ни ваших людей, ни вашего предприятия, совместного с баронессой Гриммен, есть ли что-то еще, чего вы хотите от меня потребовать?
Шварцмаркт снова улыбнулся этой их семейной улыбкой, так взбесившей почти шестьдесят лет назад Байрона.
— Пожалуй, ничего, ваше сиятельство.
Ты ничего не можешь мне дать — именно это услышал граф, но никак не показал, что понял недосказанное. Воистину, кровь Юргена оказалась очень сильна в потомках, раз правнук относится к графу точно так же, как его прадед. Они просто не видят в Байроне достойного.
Но Мизинг отодвинул собственные впечатление до поры до времени. Если будет повод, он обязательно отомстит за давнее унижение. Но сейчас куда важнее спасти страну, чем разрешить старый конфликт. А потому…
— Я распоряжусь, чтобы прислали брата Райога, барон. Полагаю, вы подождете меня в кабинете?
Киррэл кивнул, чуть прикрыв глаза. И Байрон вдруг ощутил себя не радушным хозяином, принимающим гостя, а слугой при более благородной особе. Но и эту мысль граф отбросил, как лишнюю — прежде чем судить, нужно разобраться в собственных чувствах. Не исключено, что он просто проецирует на мальчишку прошлые отношения с его уже мертвым предком. И в таком случае ошибка может дорого встать не только ему, графу Мизингу, но и всей Меридии.
Потому что тот, кто играючи уничтожает тысячу подготовленных воинов, с армией королевства расправится не напрягаясь. И меньше всего Байрон хотел стать причиной ненужного никому конфликта.
А там посмотрим, как повернется история. Вполне возможно, с этим бароном можно будет вести дела.
Глава 12
Фолкбург, ратуша. Киррэл «Чертополох» Шварцмаркт.
Игла прошила кожу, и я убрал инструмент в платок. Клятве все равно, как ты получишь кровь, ритуальным кинжалом или зубами. И количество тоже не играет роли, важна сама субстанция и то, что ты с ней будешь делать.
По имперской традиции каждый, кто дает клятву, ранит себя сам и только тем, что принес с собой. Во-первых, обязательства еще не озвучены, и все может сорваться в любой момент, поэтому тыкать себя отправленными иглами никто не желал, тем более что в империи ядами решались очень многие вопросы. Во-вторых, магия крови попала под запрет с подачи Аркейна, а до того специалисты, способные по одной капле извести целый род, имелись под рукой у любого наместника.
Иглу я уничтожу лично, впрочем, как и Мизинг. Граф умен и опытен, должен понимать, что такими вещами не разбрасываются.
Байрон тоже не стал рисоваться, ткнул собственный палец похожей иголкой.
Стоящий между нами брат Райога кивнул, видя выступившие капли, и тихо произнес:
— Перед лицом нашего создателя свидетельствую.
На этом, собственно, все его участие и закончилось, дальше наступила наша очередь говорить.
— Я, Киррэл Шварцмаркт по прозвищу «Чертополох», барон Чернотопья, клянусь своей кровью и даром, что не замышляю против Меридии, графа Мизинга и его рода.
— Я, Байрон Мизинг, граф Мизинг, клянусь своей кровью и даром, что не стану вредить барону Киррэлу Шварцмаркту, его людям или его предприятию.
Слова были сказаны, и формальности соблюдены. Я испепелил свою кровь с пальца, граф же свою развеял. Кивнув друг другу, мы молча покинули кабинет, еще одна дань традиции.
Клятва сформировала в нас обоих печать — активатор, который и реализует наказание за нарушение слова.
Это не делало нас союзниками, просто нейтрально настроенными людьми. К тому же ни Байрон, ни я не отвечаем за кого-то еще, кроме себя. Скажем, если его сын решит на меня напасть, граф останется верен своей клятве. То же самое касается и меня.
— Спасибо, барон, теперь я могу уходить на войну совершенно спокойно, — первым нарушил молчание его сиятельство.
— Желаю успехов, — кивнул я. — Надеюсь, нам еще не раз предстоит встретиться и, кто знает, устроить какое-нибудь совместное дело?
— Было бы неплохо, — вежливо ответил Байрон, и мы вышли из здания ратуши.
Каждый пошел своей дорогой: я к ожидавшим меня «Рысям», граф — к своим людям.
Мысленно я уже прикидывал, что брать с собой в Чернотопье и через какое время мне нужно вернуться в Фолкбург. Оставлять дела в лавке на самотек я пока что позволить себе не мог.
Фиолетовые линии сгибались в воздухе, послушные моей воле, пока не сплелись в единую сферу. Мелкие искры отлетали в стороны, рассеиваясь прежде, чем достичь пола и стен. А шар магии нарастал все больше, пока не занял достаточно широкое пространство, едва ли не касаясь краев помещения.
Сжатые, будто птичьи когти, мои пальцы медленно распрямлялись. По лбу тек пот, от напряжения дрожали ноги. Казалось, я, как атлант, держу на плечах все небо, но вот сверкнул фиолетовый огонь, прожигающий пространство, я на миг уловил дуновение воздуха с демонического слоя, но никто не рискнул соваться в человеческое измерение.
Собратья Ченгера и Индарга уже успели на своих шкурах почувствовать, чем им грозят открываемые мной прорывы, и желающих лезть без приглашения ко мне на ужин стало очень мало.
Последняя крошка дара вспыхнула, как догорающий уголек, и по ту сторону лаборатории, обрамленный ярким фиолетовым сиянием, открылся вид на мой кабинет в Чернотопье. Тоннель, на который в первый раз я потратил так много времени, в этот раз дался не легче. Хотя и потребовалось не создавать проход дважды, а на чистой силе творить прорыв внутри другого прорыва.
Тяжело дыша, я опустился в кресло и, смахнув пот со лба трясущейся рукой, кивнул стоящему рядом Ченгеру. Демон, молча наблюдавший за процессом с любопытством, первым прошел на ту сторону. Когда его нога коснулась пространства между лабораторией и кабинетом, воздух задрожал, будто натягиваясь, а в следующее мгновение Ченгер уже провел когтем по столешнице, заваленной бумагами.
Он обернулся ко мне, я видел, как демон открывает рот, но звука не услышал. Но это и понятно — та же самая пленка, через которую прошел Ченгер, сдерживала части мира, не давая им слиться в единое пространство. В теории я знал, как сдвинуть половину планеты так, чтобы шарик в космосе действительно слипся, позволяя объединить две точки, но при таком воздействии наступил бы конец света для Эделлона. Да и у меня бы пупок развязался, устраивать такой апокалипсис.