Но было кое-что, без чего не обойтись в обществе сверхсильных людей. То, на чем горели все эти супергерои в трико и с плащами. То, на чем базируется любое общество. И то, в чем дьяволы должны себя чувствовать как рыбы в воде.
— Нет ничего священнее закона, — ответил я, оборачиваясь к дьяволице. — Вот три столпа, на которых держится любое общество дьяволов. Закон, Ада, превыше всего. И если ты нарушаешь его, ни твоя личная сила, ни твое место в иерархии — ничего не значат. Потому как тот, кто противопоставляет себя всему обществу, не достоин являться его частью.
Дьяволица склонила голову, вновь переживая мой отказ. На секунду мне даже стало ее жаль, но я отринул эти мысли. Не зря, совсем не зря Библия утверждает, что одна раскаявшаяся блудница ценнее ни разу не согрешившего праведника.
— Мне придется уйти? — спросила Ада, поднимая на меня глаза.
— Зачем? — усмехнулся я в ответ, протягивая к ней руку. — Разве ты не хочешь сказать мне, что с этого момента и до последнего вздоха ты будешь соблюдать мои законы? Разве не станешь убеждать и клясться, что никогда больше не поступишь столь опрометчиво, чтобы нарушать установленные в моем домене порядки? Разве не готова ты встать передо мной на колени и просить простить тебя?
— Если ты этого пожелаешь, мой повелитель, — она уже стала опускаться на колени, но я схватил ее за руку.
Мгновение, и мы уже вместе стоим в моем домене. Ада дернулась от неожиданности, рефлекторно вцепилась в мое предплечье сильнее, едва не оставляя на золотом наруче глубокие борозды от когтей.
— Где мы? — тихо спросила она, оглядывая пышущий жаром и огнем огромный зал.
Я осторожно убрал ее пальцы со своей руки и обвел жестом сияющую пещеру.
— Это мой домен, Ада, добро пожаловать в святая святых для любого дьявола Колыбели. Можешь считать, что тебе доверен главный секрет всего нашего вида. И этот секрет должен умереть вместе с тобой, но ни при каких условиях ты никому про него не расскажешь.
Дьяволица осторожно сделала шаг в сторону огненной реки и, вытянув руку, тут же сжала пальцы в кулак.
— Никогда не думала, — призналась она, — что домен реально существует, как…
— Его и не существует в привычном тебе смысле, — усмехнулся я, подходя ближе. — Сейчас мы с тобой по-прежнему находимся на балконе крепости Ольх. И в то же время, мы здесь, в домене, откуда со временем нам будут открыты дороги в другие миры и времена.
Подробнее рассказывать было ни к чему, Ада и так получила куда больше впечатлений, чем я думал. Так что мы просто прошлись вдоль коридоров с порталами, пока я не привел дьяволицу к своей самой лакомой добыче.
— Это?.. — спросила она, протянув руку, но не прикасаясь к створкам с изображенными практически живыми демонами.
— Да. Там сидят те, кто завоюет для нас всю Колыбель, — не скрывая гордости, заявил я.
И я действительно был горд собой. За считанные месяцы я прошел такой путь, какой не каждому рожденному в Колыбели выпадает за всю жизнь. Вряд ли даже глава Гильдии может похвастаться такими успехами роста. А ведь я еще даже не в середине пути, так что впереди нас ждет немало открытий.
— Как ты понимаешь, я показал тебе все это не просто так, — произнес я, беря дьяволицу за руку.
— Думаю, ты хотел показать мне, какая сила и мощь скрывается за словом «архидьявол», — кивнула Ада. — И еще раз доказать, что мне с тобой никогда не справиться. А учитывая три озвученных тобой положения культа Асмодея, еще и заставить меня осознать, от чего я отказалась, нарушив твои законы.
Она вздохнула и взглянула на меня.
— Ударить больнее ты бы не смог при всем желании, Дим. Теперь, когда я назвала тебе тех, кто достоин занять место жреца в домене, в моем нахождении рядом нет больше никакого смысла. Касси предсказывала, что мне будет все равно, когда явятся остальные дьяволы, значит, меня уже не будет ни в домене, ни в Колыбели.
Она опустилась передо мной на колени и раскинула руки в стороны, подставляя грудь. Я же наблюдал за этим с улыбкой. В моей руке, стоило пожелать, возник моргенштерн, тут же сократившийся до булавы.
— Я готова, мой повелитель, можешь меня убить, — произнесла дьяволица.
Я же поднял оружие над головой, а затем резко опустил. Навершие мягко легло на правое плечо златоглазой девушки, после чего также плавно поднялось и коснулось левого. Последнее движение, и булава касается лба.
— Я, архидьявол Дим, дарую тебе, дьяволица Ада, силу жреца, — объявил я, чувствуя, как от меня расходятся волны огненной мощи, укрывающие девушку подобно плащу. — Отныне и до самой смерти ты будешь служить моему домену в этом качестве, и никто, кроме меня, не в силах этого изменить. Встань, жрица Асмодея!
Огненный вихрь, окружавший нас во время моей речи, перетек на Аду, вспыхнув, обратился черно-золотым тканевым нарядом, точь-в-точь повторяющим тот, что она делала во время нашего бегства из Альтары. Только теперь на голове дьяволицы появилась маленькая корона, на руках — золотые наручи. Из золота же была изготовлена пряжка на груди, удерживающая полоски ткани.
— Я… — выдохнула она, но продолжение речи я услышал, уже стоя вместе с новой жрицей Асмодея на балконе в крепости. — Я буду верна тебе до конца, мой повелитель.
Я протянул ей раскрытую ладонь и помог подняться.
— С этого момента Адам отвечает за наших воинов, а ты — за всех, кроме меня, — заявил, глядя в золотые глаза дьяволицы. — Теперь, Ада, ты — вторая во всем домене, и только моя власть выше.
Глаза дьяволицы горели в предвкушении, и я не стал ее разочаровывать.
— А теперь нам нужно выработать линию поведения в отношении остальных дьяволов. И я готов выслушать все твои предложения.
Ворота крепости были распахнуты заранее. Ликаны, заканчивающие работу, расходились в стороны, образуя широкий коридор для выдвигающейся из леса армии краснокожих и рогатых воинов.
На крыльце донжона волки установили три трона, сам Рьерт стоял позади и левее. На сидениях же расположились мы втроем — справа гордая своей властью Ада, слева Адам, сложивший ногу на ногу. В центре восседал я, удерживая тяжелую двуручную булаву на коленях.
Они входили, не вертя головами. И быстро занимали всю свободную площадь. Ликаны — воины и строители — жались к стенам, но бежать и не думали. Здесь и сейчас они под нашей защитой, так что ничего им не грозит, а вот поглазеть на представление хотелось. В последнее время не так уж много развлечений выпало на долю волчьего народа.
Дьяволы все прибывали, задние напирали на передних, но те не могли сдвинуться с места, замирая в двадцати метрах до моего трона. Аура власти, пульсирующая в такт моего сердцебиения, заставляла не просто опасаться меня, но и ощущать свое место в этом мире — где-то на уровне плинтуса. У нас был запас пространства, чтобы сделать внутренний двор шире, но я не хотел, чтобы пришедшие осознавали сейчас свою силу и важность. Они пришли ко мне, как просители, как слабые к сильному. И отсутствие свободного места, возвышающиеся над головами стены подавляли. А бьющая от меня аура еще сильнее сжимала собравшихся.
Больше трех сотен дьяволов пришло на мой зов, и теперь, с трудом помещаясь на территории крепости, никто из них не чувствовал себя ни в безопасности, ни тем более в выигрышном положении. А уж когда я медленно встал с трона, каждый из них ощутил на своей красной шкуре еще и физическую разницу между архидьяволом и собой.
Любой труд, посвященный управлению, твердит, что нужно ставить себя сразу перед новым коллективом, формируя первое впечатление. И то, что я возвышаюсь над ними всеми, запомнится раз и навсегда.
— Кто будет говорить от вашего имени? — произнес я, и мой низкий голос рокотом прокатился по внутреннему двору крепости.
— Я буду говорить с тобой, полукровка! — из толпы, раздвигая локтями собратьев, вышел здоровяк с золотой серьгой в ухе.
На голове его болтался заправленный за ухо черный хохолок, как у лихого казака. Полуголый торс, свитый из толстых змей сухих мышц, и свободные шаровары лишь усиливали эту схожесть. Впрочем, судя по тому, как толпа раздалась в стороны, этот Тарас Бульба уже успел завоевать кое-какой авторитет.